Такой же обыск был произведен в моем кабинете в Институте гуманитарных исследований (ИГИ КБНЦ РАН) с изъятием книг, записей и документов.

Копий описи изъятия и бумаги, с которой я ознакомилась (к сожалению, не запомнила ее содержание), мне не оставили. 

Одновременно проводились обыски в кабинетах Алоева Т.Х., Алхасовой С.М., Тазиева Р.Х. Мне также стало известно, что незадолго до этих событий в прокуратуру неоднократно вызывали Мирзоева А.С. 

Уже глубоким вечером 11 ноября меня отвезли в Центр Э и составили протокол допроса. 

Через несколько дней я обратилась к одному из представителей ФСБ с просьбой скопировать файл моей плановой работы (в настоящее время у нас в КБИГИ проходят годовые отчёты). Он обещал перезвонить, но так и не перезвонил. 

В моем компьютере остался огромный архив документов, электронных версий моих книг, статей, личных записей и пр. 

До этого в соцсетях появились грязные клеветнические статьи под псевдонимами Руслан Ибрагимов и Публичный Порицатель, обращенные против меня и нескольких общественных деятелей КБР. Я на них не отреагировала ввиду их полной абсурдности и провокативности. Тем более, что я использую только вацап (зарегистрирована, но никогда не пользовалась соцсетями).

Я спросила у сотрудников ФСБ, не заказывали ли они эти статьи, но подобный заказ они решительно отрицали. Когда они спросили, зачем им это, я ответила: «Для дискредитации неугодных». 

В 2009 году меня в числе других авторов пригласили на 70-летний юбилей литературного журнала «Дружба народов», который состоялся в Москве. На форуме было официально озвучено, что все северокавказские языки, включая черкесский, по классификации ЮНЕСКО объявлены угасающими (умирающими). С тех пор я занимаюсь как могу сохранением родного языка наряду с другими языковыми активистами. Я сделала все, что было в моих силах, так как это отвечает моим профессиональным интересам и личным убеждениям. В своей деятельности, я и мои коллеги, никогда не выходили за рамки законов. Мы приводили факты и предлагали решения, не более того.

Но никогда за все 14 лет моей общественной деятельности ни один проект, предложенный нами, не был реализован. 

Именно поэтому последние три года я ничего не публиковала, не участвовала в общественных делах, понимая, что это бесполезно. 

Оперативники спрашивали о каких-то событиях 5–10-летней давности, которые я плохо помнила. В частности, представители органов очень интересовались моим пребыванием в Черкесском Культурном Центре Грузии, в котором я была в качестве гостя где-то в 2015 году. Это вызвало у меня некоторое недоумение: ведь Черкесский Центр никогда не числился «закрытым объектом». Это примерно то же, что предъявлять претензии русским оттого, что они побывали в Центре русского языка, который тоже существует в Тбилиси. В 2018 году я была приглашена на международную научную конференцию, но меня на границе не пропустили грузинские пограничники, я вынуждена была вернуться в Нальчик (копия документа о запрете на въезд в Грузию прилагается). Позже я узнала, что это случилось потому, что у меня была официальная поездка в Абхазию (юбилей писателя Б. Шинкубы). Однако и это обстоятельство не снизило интереса со стороны оперативников к моему пребыванию в Грузии. 

Что происходит в нашей республике?

Вместо того, чтобы услышать специалистов, которые серьезно работают в своих сферах, опытных общественных деятелей, которые безвозмездно помогают государству с целью реабилитировать родные языки, находящиеся в глубоком кризисе, национальные литературы и культуры, этих самых специалистов и общественных деятелей в лучшем случае игнорируют, а нынче открыто дискредитируют, репрессируют и преследуют. Именно подобные действия следует расценивать как прямую провокацию экстремизма и дестабилизацию общественной обстановки.

Убедительно прошу защитить мои права от этого полного произвола. Надеюсь на Ваше содействие по возвращению всех носителей информации, в которых содержатся мои работы и записи.